Памяти Бориса Стругацкого

Апокалипсис — это когда ты умер, а гнусные персонажи твоих романов выражают соболезнования, присваивают тебе звания и плачут от сознания собственной хорошести и культурности. Слёзы текут по жирным щекам, вымазанным взбитыми сливками.

Борис Натанович Стругацкий скончался вчера, на 80-м году жизни, после тяжёлой болезни. Сердце. Время подгадало так, что примерно двадцать лет назад знаменитый литературный дуэт распался одновременно со страной, которая давала материал. Литература закончилась. Эксперимент в Граде Обречённом вступил в новую фазу, когда писать и читать новое уже не имело смысла, а потому и Борис Натанович по итогам этих подлых лет запомнится не двумя романами, которые почти никому не известны, а, скажем, перепиской с Ходорковским. Понимаете, писать сказки имеет смысл, когда тебя тошнит. А сейчас уже не тошнит: ад перестал маскироваться и выбрался на поверхность. За ним интересно наблюдать просто так. Страха уже нет. То, что происходит с нами сегодня, нелитературно. Это жизнь, которой надо стыдиться, а не перерабатывать в образы и символы.

Раньше писать социальную фантастику было необходимо. «Мы будем делать Добро из Зла, потому что его больше не из чего делать» («Пикник на обочине»). Нам казалось, что мы противостоим кому-то — тому, кто намазывает нам на мозги липкую кашицу из ничего: «Гипотеза о боге, например, даёт ни с чем не сравнимую возможность абсолютно всё понять, абсолютно ничего не узнавая... Дайте человеку крайне упрощённую систему мира и толкуйте всякое событие на базе этой упрощённой модели. Такой подход не требует никаких знаний. Несколько заученных формул плюс так называемая интуиция, так называемая практическая сметка и так называемый здравый смысл» («Пикник на обочине»). Двадцать лет назад занавес от ветхости рухнул, и мы вдруг увидели, что в действительности «они» — это и есть «мы». И точно так же, как Сталин или Суслов — наше отражение, наша ментальная проекция, так и то, что есть сейчас — результат того, как мы поработали со своей душой (то есть никак). И винить больше некого (нет, винить бесконечность в лучших традициях отдела Абсолютного Знания никто не запрещает). Нет никакого Политбюро, никаких Экспериментаторов. Мы сами размазываем по себе эту кашицу. И никакой Румата не придёт помахать мечом за нас.

«Есть я, нет меня, сражаюсь я, лежу на диване — никакой разницы. Ничего нельзя изменить, ничего нельзя исправить. Можно только устроиться — лучше или хуже. Всё идёт само по себе, а я здесь ни при чём. Вот оно — ваше понимание, и больше понимать мне нечего... Вы мне лучше скажите, что я с этим пониманием должен делать?» («Град обречённый»). Никто не скажет тебе, дружок. Не научился благословлять — научись хотя бы проклинать.

Каждый день слушайте итоговый подкаст Свободного Радио «Компьюлента»!

blog comments powered by Disqus